В первый рабочий день нового года в Екатеринбурге был оглашен приговор Аксане Пановой: признать виновной в создании «журналистики шантажа», но от наказания освободить. Дело, которое на разных этапах воспринималось как экономические разборки, процесс по созданию образа «угнетенной журналистки», PR-акция по продвижению оппозиционного СМИ, завершилось с результатом, удивительным для всех участников процесса. По таким статьям на Урале раньше «закрывали», а теперь превозносят.

Два года условно

Чтение приговора заняло почти 4 часа. Из трёх эпизодов обвинения Аксана Панова была признана виновной лишь по двум – да и то частично. По делу [предпринимателя Константина] Кремко, в отношении которого она также обвинялась вымогательстве денег под угрозой распространения порочащих его деловую репутацию сведений, она была признана полностью виновной; вымогательство денег с гендиректора ОТВ Антона Стуликова переквалифицировано на менее тяжкую статью «Принуждение к сделке», тут её вина была признана полной, но от наказания подсудимую освободили ввиду истечения срока давности; обвинение в «отмывании средств» и уклонении от уплаты налогов с неё было снято: суд посчитал, что доказательств недостаточно. Итоговое наказание – 300 тысяч рублей штрафа, 2 года условно, испытательный срок три года, в течение которых Аксане Пановой запрещено без разрешения менять работу и место жительства, а также запрет заниматься журналистикой в течение двух лет.

Панова встретила приговор со сдержанным ликованием и, уходя из зала, не стала комментировать работу прокурора, но подарила гособвинителю «набор зека» – алюминиевую кружку и тарелку. Возможно, эффектный набор предназначался все же для камеры, но пригодился в другом качестве.

Как судили за вымогательство Урале…

Дело Аксаны Пановой стоит особняком в делах осуждённых за последние 20 лет журналистов. В столице Среднего Урала было сразу две подобных громких истории: дело журналиста телекомпании АТН Сергея Каленникова в конце 90-х и дело экс-гендиректора уральского «Капитала» Рустама Губина (Губин – его личный псевдоним, настоящая фамилия – Губейдуллин, прим. «Компромат-Урал») в 2008 году. Обоих обвиняли в том же, в чем и Аксану Панову: в вымогательстве денег с ВИП-персон под предлогам нераспространения компромата. Рустам Губин даже успел посидеть в СИЗО – и это при том, что речь шла о сумме всего лишь в 200 тысяч рублей – против 3 с лишним миллионов только по одному эпизоду со Стуликовым в деле Пановой. Панову, несмотря на предложение об избрании меры пресечения, на время суда даже под домашний арест не поместили. С другой стороны, дела Каленникова и Губина объединяет то, что все обвинения в отношении журналистов итоге были сняты и их признали невиновными.

Ещё один похожий случай – дело Максима Петлина. Экс-депутата гордумы Екатеринбурга, стоявшего костью в горле у команды вице-мэра Владимира Тунгусова из-за оппозиционных заявлений, обвиняли в вымогательстве денег за отказ устраивать протестные акции вокруг строительства торгового центра, возводимого в санитарной зоне Широкореченского кладбища. Союзники в лице лидера «Яблока» Сергея Митрохина не помогли Петлину. Он получил 1,5 года колонии-поселения.

… и в стране в целом

Случаи судебного преследования журналистов за вымогательство не редкость. Известно дело Олега Лурье в 2006 году. По данным следствия, он как гендиректор издательского дома ООО «Алиса Инвест» угрожал сенатору Владимиру Слуцкеру опубликовать ложные сведения, порочащие его самого и его жену. Цена согласия тогда составляла соразмерные со звучащими в деле Пановой 50 тысяч долларов. Журналист был признан виновным – получил в итоге 4 года колонии общего режима.

Другой похожий случай произошел в 2002 году в Коврове (Владимирская область). Тогда главный редактор газеты «Ковровские вести», депутат горсовета Николай Фролов и директор издательства «Маштекс» Валерий Загурский обвинялись в вымогательстве 150 тысяч долларов у мэра города Вячеслава Арсентьева за отказ от публикации компрометирующих материалов. Оба были признаны виновными и проговорены к реальным срокам заключения.

Иными словами, дела о вымогательстве возбуждаются достаточно регулярно. В большинстве случаев журналисты признаются невиновными, но в случае если их вина доказана – получают реальные сроки заключения. И лишь Аксана Панова в этой череде оказывается исключением: она признана виновной и выходит на свободу.

PR-запрет на профессию

Самый спорный момент приговора – запрет на работу в журналистике. В коридоре суда приговоренная тут же заявила: выполнять это требование она не намерена. «Как можно запретить мне заниматься журналистикой? А как же свобода слова? В конце концов, это противоречит Конституции, которой недавно исполнилось 20 дет», – заявилаАксана Панова.

Подобных формулировок в судебной практике действительно не было, подтверждает доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса УрГЮА, почётный адвокат России Алексей Прошляков. «Запрет на профессиональную деятельность вообще применяется крайне редко – на судейское усмотрение. Я вообще не помню, чтобы дела в отношении журналистов доходили до приговора, тем более, когда налагается запрет на занятия определенной деятельностью. Это такой вид наказания, который применяется вне зависимости от того, какая уголовная статься используется для обвинения. Но, конечно, запрет должен быть связан с характером совершенного преступления. Если суд считает, что ограничение профессиональной деятельности будет способствовать исправлению осуждённого или предупреждению новых преступлений, то такое наказание вполне логично».

Глава Союза журналистов России Всеволод Богданов, к слову, не удивлен тем, что Пановой временно запретили работать по профессии. Он уже говорил, что не чувствует по отношению к ней журналистской солидарности.

Теоретически невыполнение Пановой этого пункта приговора означает смену условного срока на реальный – но он становится и своеобразным ошейником «великомученицы»: Аксану Панову уже называют «журналисткой, которой власти запретили говорить». В любом случае, запрет стимулирует Панову заниматься активной политической деятельностью (что она уже делала, занимаясь выборной кампанией своего партнёра (и любовника Евгения Ройзмана – прим. «Компромат-Урал») – и этот момент, вероятно, ещё не до конца осознали в Москве. Зато региональные СМИ и местные политологи, знакомые с реальной повесткой, уже запасаются поп-корном в ожидании громких политических скандалов, к которыми привели эксперименты недальновидных советников Кремля.

Ура, это Знак

Дело Пановой ещё не завершилось – впереди апелляции и даже возможный пересмотр приговора, но суть дела уже останется неизменной. Заработок на основе «договоров информационного обслуживания» и «блоков на негатив», был детально показан в ходе судебного процесса – с суммами, названиями департаментов и фирм, фамилиями. Готовый бизнес-план, бери и делай. Средства, половина которых и не снилась даже федеральным СМИ, – совсем рядом, нужно лишь правильно заявить о том, что хочешь получить их.

«Журналистика шантажа», как назвал принцип работы Аксаны Пановой один из пострадавших, гендиректор ОТВ Антон Стуликов, теперь имеет все шансы стать знаковой чертой местных СМИ: как показала практика, можно писать что угодно про губернаторов, министров, руководителей силовых подразделений или бизнесменов. Ответственность за это будет чисто условная.

Создается ощущение, что Екатеринбург, как территория политического эксперимента – вспомнить хотя бы выборы главы города, – сохраняет свой статус в наступающем году. Добро на это дано людьми со Старой площади, которые, к сожалению, не слишком тщательно просчитали, какие последствия это принесёт самому развитому городу Уральского округа. Отвечать за результат такой политики придётся региональным властям, но, в конечном счёте, приведет к потере на Урале веры в справедливость решений Москвы. Ситуация, когда на федеральном уровне происходящее в городе оценивается не как реальные события, влияющие на жизнь горожан, а как площадка, где разрешено все и нет ни моральных, ни властных запретов, складывается вновь.

Конечно, одна Панова, как и один Ройзман, здесь ничего не решают. Даже если редактор будет молчать (а она не будет), другие издания получили сигнал: журналистика шантажа и политика шантажа, как в случае с изданием Пановой-Ройзмана – это то, что разрешено на Урале.