Нас называли головорезами. У разведчиков свои законы
Когда я узнаю, что кто-то получил Героя Советского Союза за взятие более сотни языков, меня одолевают сомнения. Сотня, это очень много. Конечно, еще неизвестно, кого при этом зачислили в «языки»
Если пленный был захвачен нами во время боя, то «языком» он не считается, даже если при нем были ценные документы и он обладал нужной информацией.
Обычно во время разведки мы делились на три группы: группа захвата и две группы прикрытия. В группу захвата входит 2-3 человека. Вот на них и записывают «языка», а на группу прикрытия ничего не записывалось.
Разведчику надо, наверное, быть бессмертным, чтобы взять сотню «языков». Каким бы ты не был натренированным, осторожным, рано или поздно, удача может от тебя отвернуться. В лучше случае разведчик попадает в госпиталь с ранением. Нередко он погибает.
Нас разведчиков называли головорезам и, наверное, это было справедливо. Мы хорошо владели холодным оружием и нам часто, во время захвата языка, приходилось им пользоваться. Зарезать врага для любого из нас в то время было, что муху прихлопнуть.
Вот я вам расскажу об одном из наших разведвыходов, а вы уж сами определяйте, кем мы были.
В этом выходе мы захватили сразу восемь немцев. Столько «языков» за один раз мы никогда не захватали, ни до этого, ни после.
В этот поиск мы пошли группой в пятнадцать человек. Штабу дивизии срочно понадобился «ценный язык». Мы решили брать его в глубине немецкой обороны. Перейдя линию фронта, мы устроили засаду возле дороги, по которой часто ходили немецкие военнослужащие. Она вела в госпиталь. Так, как до линии фронта было километров двадцать и немцы здесь себя чувствовали в полной безопасности.
Здесь на удалось захватить немецкого гауптмана и семь нижних чинов. Но этот гауптаман недолго прожил. Шел сорок третий год, а было такое ощущение, что он на фронте первый день. Он начал мне утверждать, что мы не имеем права его уничтожить, так как он находится под защитой Женевской конвенции.
Что про него можно сказать? Наивный дурачок! А потом он еще догадался достать из кармана трубку и закурить ее! Мы находимся в засаде, а это человек пускает клубы дыма.
По большому счету, даже запах табака может выдать разведчика, а тут как будто, паровоз едет.
Я его предупредил по хорошему, чтобы он прекратил курить, но он ничего не понял, да еще так громко начал утверждать свои права, что мне ничего не оставалось делать, как просто прирезать его. Правда, говорят: Курение вредит здоровью. А если серьезно, то шум, который он поднял, мог раскрыть нашу засаду с тяжелыми для нас последствиями.
Мы выполнили задание и теперь можно было возвращаться. Но, теперь в нашей группе уже было 22 человека, семь из которых были пленными. Это выходило, по «языку» на каждую пару разведчиков. До линии фронта было два десятка километров, и идти такой большой группой, да еще ускоренным маршем было очень сложно. Но, даже добравшись до линии фронта, пересечь ее скрытно с таким количеством «языков» было практически невозможно.
Поэтому после недолгого совета решили забрать только четверых. Что сделали с тремя, не трудно было догадаться. Стрелять, находясь рядом с противником, никто не будет. Конечно, оставшиеся четверо были в ужасе, увидев, какая участь постигла их товарищей. Зато, проблем с ними при переходе линии фронта не было никаких.
Уже сдав пленных начальнику разведки дивизии, мы заявили, что четверо немцев убиты при попытке к бегству. Никто с нас отчета больше не требовал.
У разведчиков свои законы, жестокие, но они помогали выполнить задание и остаться жить. Конечно, никто из нас не любит вспоминать прошедшее, но и больших сожалений нет. Мы уничтожали врагов!
(Дивизионный разведчик Леонид Скопас)